Дирижёрская палочка

           Музыка! Музыка! Музыка……как же она прекрасна! Она льётся и переливается. Она журчит и смеётся. Она притягивает, завораживает, манит. Начинаешь прислушиваться к отдельным акцентам и понимаешь, сколько же голосов участвует в этом чуде. Вот вступила флейта, а все остальные как по волшебству стали еле слышны. 

Звук, красивейший звук! А литавры? Как же они вовремя, именно сейчас, именно они. Вот клавиши пробежались так, как будто жемчуг рассыпали по хрустальным ступеням. И последний аккорд. Тишина.
И вот взорвался зал аплодисментами. Люди вставали с мест, аплодировали  и кричали «БРАВО». Ну, вот зал опустел. Ушли слушатели, ушли исполнители. Оркестровая яма выдохнула и угомонилась. Ночью инструменты продолжают свою жизнь, о которой не догадываются люди. А мне удалось нечаянно узнать об этом.

       

Инструменты отработали свой концерт, и теперь у них наступила личная жизнь.  Две молодые скрипочки ворковали между собой о том, какой тальк для смычка лучше, и как бы было хорошо, если б струнки были б, например, разноцветные. К ним подключилась скрипка та, что постарше, и сказала: «Глупости, главное, чтобы уход надлежащий был, чтоб не продуло. А как я выгляжу, не важно». 

В углу басил контрабас, рассыпаясь в любезностях к арфе. Она кокетничала и жеманничала с ним, подрагивая стрункой. Рояль же ревниво вздыхал в тональности ре бемоль. Он давно был влюблён в арфу, но она его отвергала, за его громоздкость и тяжесть и неуклюжесть, как она считала. И к тому же она думала, что горизонтальность его струн ну, никоим образом, не подходит к её вертикальности и грации. 

Зато в который раз, в своём кресле всхлипывала гитара. Она боготворила рояль. Он для неё был совершенством. И если удавалось играть дуэтом, она так выкладывалась, забывая обо всём и обо всех. Она сливалась с ним в звуке, переливаясь и паря. Как она любила эти моменты. Но на взаимность, она даже не рассчитывала. Если она не играла, то она целиком была поглощена  своими комплексами и переживаниями, как же она не удачлива и как не справедлива к ней жизнь. И как недосягаема её любовь. Это были два основных её состояния. Игра и собственная трагедия.

         
 А вот и сегодняшняя солистка флейта. Она была новенькая в оркестре и потому всех стеснялась, и старалась ни на кого не смотреть. Она действительно была хороша собой. Новая, стройная, блестящая, с великолепным звуком. Кларнет с саксофоном  всячески старались обратить её внимание на себя. Вторая флейта так позавидовала новенькой, что еле дышала. Она с такой злостью  шипела альту о том, как этой выскочке могли отдать первую партию, когда этой партии достойна только она, заслуженная и проверенная во всех концертах. 

Альт же, привыкший к сварливому характеру второй флейты, слушал, молча, дабы не распалить её ещё больше. Она же психанула, что не нашла в нём поддержки, развернулась к литаврам и начала сначала. Литавры поначалу пытались её успокоить, пожалеть, но тщетно. И вот вторая флейта, уже распалившись в горячке начала обвинять всех подряд, что никто не умеет в этом оркестре играть, так как она. 

Обиженно зароптали альты. В спор вступили молодые скрипочки, постепенно переходя на повышенные тональности. Рояль растерянно молчал, он держался, потому, что не хотел выглядеть некрасиво в глазах возлюбленной арфы, а про себя думал, что он вообще может обойтись без оркестра и играть только соло. 

Наконец не выдержала дирижёрская палочка и стала призывать всех к порядку. Она стучала по пюпитру, и ей удалось на какой-то момент утишить спорщиков. Она пыталась им сказать, что они все здесь хороши и нужны, и каждый по-своему прекрасен. Но склочная вторая флейта принялась её оскорблять, называя старой сухой ведьмой, которая вообще не имеет права разговаривать с ними, так как вообще не инструмент и играть не умеет. 

После этого случился новый взрыв выкриков и оскорблений в адрес друг друга. Инструменты будто сошли с ума. Они уже не слушали друг друга. Каждый кричал о себе. А новенькая флейта тихо плакала. Не ожидала она такого поворота событий.

Она пришла в этот оркестр полная надежд, с широко распахнутыми глазами. Она мечтала работать здесь. Это была честь для неё, и вдруг такое…Мудрая дирижёрская палочка пыталась утешить её. Но тут случилось такое, чего никто не ждал. Туба,  которая до сих пор молчала, вдруг издала громкий вопль такой силы, что все замолчали, а дирижерская палочка упала с пюпитра и в обмороке закатилась под тумбу.

         
Наступило утро. Издёрганные, нервные инструменты, с расшатанными струнами, разболтанными кнопками и отвратительным настроением встречали музыкантов. Началась репетиция. Палочки не было. Организовать оркестр было нечем. А зарвавшиеся инструменты не слушались музыкантов. 

Каждый издавал звуки невпопад, не в такт, кто громче. Каждый старался заявить о себе. Страшная какофония заполнила зал. Стены содрогнулись. Люстра в испуге зазвенела под потолком. А скрипки уже издавали фальшь, Флейта, которая затеяла весь этот переполох, перешла на писк, и её не стало слышно. Она старалась изо всех сил, она уже сипела, но, ни одного её звука никто не слышал в этом шторме звуков. 

Музыканты остановились. Им ничего не оставалось, как нести сегодня инструменты к настройщикам. Оркестровая яма опять опустела. И раз инструментов там не было, то её решили проветрить и сделать уборку. Пришла уборщица, протёрла все пюпитры, вымыла пол и под тумбой обнаружила дирижёрскую палочку. Палочка уже пришла в себя, и её вернули на место. Она собралась с мыслями и уже знала, что должна сказать дорогому ей оркестру. К вечеру инструменты были возвращены. И тут дирижёрская палочка начала говорить.

         
Она говорила о том, как важен каждый инструмент, как он, каждый неповторимо звучит. И о том, что каждый из них может создать великолепную мелодию. И это прекрасно.

Прекрасно, когда звучат инструменты дуэтом. Они подчёркивают неповторимость друг друга. И очень важно в этом дуэте уметь и слушать друг друга и уважать, чтобы это звучало должным образом. И на это нужно особое умение. 

Но самое невероятное волшебство, когда всё это умеют большое количество голосов. Когда каждый знает, в какой момент ему вступить с его неповторимым голосом. И как вести свою партию. И это великое искусство уметь слушать и уважать друг друга, уметь подчёркивать достоинства друг друга. И знать, что если чей-то голос не прозвучит, то не будет той великолепности, которая могла бы случиться. 

Инструменты слушали затаив дыхание. Они понимали, как права дирижёрская палочка. Новенькая флейта опять прослезилась, от важности момента. А вторая флейта сидела мрачная и  молчала. Ей было стыдно. Если бы она не позавидовала новенькой, если бы её не обуяла гордыня, ничего бы не случилось. Она раскаивалась. 

Она тихим голосом принесла всем извинения с просьбой о прощении. Её подбодрили духовые, альт тихонечко поощрил, а новенькая предложила ей свою дружбу. Все понимали, что урок был преподан всем. С благодарностью все смотрели на мудрую дирижёрскую палочку. Она как всегда руководила верно. Инструменты с радостью оглядывались по сторонам, оглядывая друг друга. Они снова вместе, они настроены.

          
И вот опять концерт. Все инструменты устремлены к ней – дирижёрской палочке. Вот он – взмах….. И музыка полилась, красивая, стройная, волшебная. И опять взмах – вступают скрипки, какая красота, какая стройность звуков. И опять взмах – рояль и флейта. Божественные звуки.

          
Музыка! Музыка! Музыка……как же она прекрасна! Она льётся и переливается. Она журчит и смеётся. Она притягивает, завораживает, манит. Начинаешь прислушиваться к отдельным акцентам и понимаешь, сколько же голосов участвует в этом чуде. Вот вступила флейта, а все остальные как по волшебству стали еле слышны. Звук, красивейший звук! А литавры? Как же они вовремя, именно сейчас, именно они. Вот клавиши пробежались так, как будто жемчуг рассыпали по хрустальным ступеням. И последний аккорд. Тишина.

                                                             Конец

Ольга Зотова.

29.01.2012